Странный «путч»
19 августа исполняется 20 лет со времени создания Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). В него входило все тогдашнее руководство страны, кроме президента М.С.Горбачева. Инициаторы ГКЧП выступили с благородной целью – воспрепятствовать всеми средствами развалу Советского Союза. Но действия их были непродуманными, нерешительными. С одной стороны они отстраняют Горбачева временно от власти по причине не существующей болезни и надеются в тоже время сохранить его на посту президента в будущем, а с другой — дают полнейшую свободу действий Ельцину и его окружению, которые по сути дела и совершают в СССР государственный переворот. Эти парадоксы стали провальными для ГКЧП, но еще раз показали зловещую роль в развертывании этих событий Горбачева и Ельцина. Последствия тех августовских дней известны: уход со сцены великого государства СССР, потеря на десятилетия величия нашей Отчизны. Свидетель тех событий, наш земляк, Чрезвычайный и Полномочный Посол В.С.Новосельцев предоставил возможность читателям сайта ознакомиться с происходящими в то время перипетиями борьбы за власть, которые были опубликованы в его книге: «На переломе эпох. Записки дипломата». М.,2005.
По возвращению из Фритауна, (где находился более четырех лет в загранкомандировке в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Республике Съерра-Леоне – В.Н.), большую часть положенного отпуска я проводил в библиотеках, утоляя информационный голод. Тогда я и сделал вывод, что политическая обстановка в стране гораздо хуже, чем мне казалась издалека. Не будучи сторонником Горбачева и Ельцина, я переживал все это особенно сильно, так как не видел какой-либо перспективы для страны при этих руководителях.
В марте я был утвержден заместителем заведующего отделом МИДа. Отдел ведал вопросами сохранения государственной тайны, обеспечения безопасности МИД и загранучреждений, защиты информации и другими специальными вопросами. Естественно, мы работали в тесной связи с сотрудниками КГБ, представленными в МИДе, так и с центральным аппаратом Комитета на Лубянке.
Для меня, равно как и для всех мидовцев, создание Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) было неожиданным. Не скрою, меня радовало, что предприняты, наконец, шаги к предотвращению развала СССР – «на сновании, как говорилось в опубликованном Заявлении советского руководства, — ст.1273 Конституции СССР и ст.2 Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения». Известны были и люди входившие в Комитет: О.Д.Бакланов – первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, В.А.Крючков – председатель КГБ СССР, В.С.Павлов — премьр-министр СССР, Б.К.Пуго — министр внутренних дел СССР, В.А.Старобубцев – председатель Крестьянского союза СССР, А.И.Тизяков – президент Ассоциации государственных объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Д.Т.Язов – министр обороны СССР, Г.И.Янаев – и.о. Президента СССР. Исполнение обязанностей Президента СССР вице- президент Янаев взял на себя в связи, как было объявлено, «с невозможностью по состоянию здоровья» исполнения их Горбачевым. Статья 1277 Конституции СССР действительно предусматривала такую возможность. Иначе говоря, в ГКЧП входило все тогдашнее руководство страны, кроме Президента.
После утренних сообщений страна на некоторое время замерла в ожидании. Не было сообщений о поездке делегации во главе О.С.Шениным в Крым к Горбачеву. Не было никакой другой информации. На работе я был ознакомлен с шифротелеграммой, подписанной министром, которая была отправлена во все посольства. В телеграмме излагалась суть происходивших в Москве событий. Послам предлагалось высказать свое отношение к происходящему и сообщить реакцию государственных и общественных деятелей страны пребывания на события в СССР. 19 августа, когда я поздно вечером на министерской «Волге» возвращался домой, на Содовом кольце увидел бронетранспортеры, которые двигались в общем потоке транспорта. Из-за этого движение было замедленным, но бронемашины соблюдали правила и останавливались на светофорах. Сопровождения ГАИ я не заметил.
В соответствии с имеющимися инструкциями и указанием руководства МИДа, нашим отделом были приняты меры по усилению охраны здания МИДа на Смоленской площади и других объектов. Сотрудникам охраны были выданы автоматы. В отделе было введено круглосуточное дежурство, сотрудники через определенное время сообщали об обстановке на прилегающих к МИДу территориях. Эта информация тут же докладывалась руководству. Кроме того, мы внимательно отслеживали положение в столице по информации, передаваемой по радио «Свобода» и «Эхо Москвы».
Обстановка в центре Москвы накалилась до предела к вечеру 20 августа. С 20 этажа здания, где располагался наш отдел, было хорошо видно, как растет толпа людей вокруг здания Верховного Совета РСФСР. Мне было поручено следить за ситуацией вокруг МИДа. Я провел вместе с одним моим сотрудником несколько часов на Садовом кольце, когда события достигли кульминации. Могу лично засвидетельствовать правдивость сообщения, которое позднее, 26 декабря, опубликовала газета «Известия»: «Следствие пришло к выводу, что в нападении на бронемашину на Садовом кольце принимала участие возбужденная и отчасти пьяная толпа (спитрные напитки раздавались бесплатно), заготовившая у американского посольства бутылки с зажигательной смесью. Машина была ослеплена накинутым брезентом, заброшена камнями и подожжена (эти телекадры были представлены всему миру как штурм Белого дома); один из нападавших был смертельно травмирован машиной при маневре, другой погиб от предупредительных неприцельных выстрелов вверх через люк и рикошета, третий был сражен пулей (так и не найденной) при нападении на выбравшийся из горящей машины экипаж. Постановлением прокуратуры г.Москвы от 20.12.91 г. уголовное дело против экипажа машины было прекращено за отсутствием признаков уголовно наказуемого деяния».
Здесь речь идет об одном бронетранспортере, а на самом деле практически пьяная толпа нападала на каждую машину, уходившую от Белого дома. Бутылки с водкой и вином старались бросать в смотровые щели водителей, в машины бросали все, что можно было найти на тротуаре. Не оставались в стороне и представительницы слабого пола. Часами, наблюдая эту вакханалию, я не узнавал наших людей, молодежь; они были похожи на уголовников, мне казалось, что я нахожусь в другой стране, среди каких-то варваров. Честное слово, необразованные съерра-леонцы вели себя намного цивилизованнее, чем бесновавшиеся поголовно грамотные, «культурные» и сплошь «интеллигентные» москвичи! Я тогда понял, как сильно больно наше общество, которое, которое благодаря руководимым А.Яковлевым СМИ, в течение буквально нескольких лет смогло вытравить у молодежи уважение к нашей армии, к своим сверстникам, выполняющим долг по защите Родины.
Как известно, троим хулиганам, нападавшим на бронемашины и при этом погибшим, Ельцин присвоил звание Героя Советского Союза, хотя юридически он такими полномочиями вообще не обладал (хорошо еще не орденом Почетного легиона их наградил). Я до сих пор думаю, что только с Божьей помощью и благодаря мужеству и выдержке военных погибших оказалось только трое: газани всерьез ослепленные БТРы – безо всякой стрельбы подавили бы в кашу «вес цвет демократической молодежи»!…
Думаю, теперь уже всем понятно, как развивались события на улицах Москвы и что из себя представляли защитники Белого дома. Теперь давайте рассмотрим в укрупненном плане, как же происходили на самом деле политическое противоборство ГКЧП с Горбачевым, ГКЧП с Ельциным? Влияли на августовские события какие-либо внешние силы? Ответы на эти вопросы позволят нам объективно рассмотреть эти события с точки зрения сегодняшнего дня.
Первое. До августовских событий открытого конфликт между Горбачевым и будущими руководителями ГКЧП не было, но недовольство его политикой зрело. Наружу оно прорвалось на заседании Верховного Совета СССР 17 июля 1991 года, на котором с санкции Генсека выступили В.С.Павлов, В.А.Крючков, Б.К.Пуго и Д.Т.Язов. Как пишет Д.Т.Язов в книге «Удар Судьбы»: «…Гавриил Попов усмотрел в выступлениях заговор, побежал стучать послу США Д.Мэтлоку, дескать, в Кремле зреет переворот. О каких моральных устоях Попова можно говорить, если на подиуме реформ он демонстрировал политический гардероб Буша». Сам маршал считает, что ничего крамольного на том заседании Верховного Совета не происходило.
Однако Горбачев, судя по его свидетельским показаниям, уверен в обратном: «Ситуация, которая складывалась в стране к моменту моего ухода в отпуск, я могу охарактеризовать как беспокойную, тревожную. Она проявилась накануне, на сессии Верховного Совета, когда вдруг развернулась дискуссия о полномочиях кабинета министров. Причем, возвращаясь к прошлым событиям с позиции сегодняшнего дня, видишь там половину действующих лиц. Янаев от имени президента участвовал, Павлов излагал какие-то требования. Крючков, Язов, Пуго докладывали о ситуации. Но я должен сказать, что сейчас мы связываем это как политическое развитие событий, как какие-то звенья всего этого процесса. Словом, противоборство сил нарастало.»…
18 августа Горбачев встречал в Форосе московских посланцев, прибывших на юг для согласования действий с Президентом и, возможно, привлечения его на свою сторону. Генсек был сильно насторожен, держал у порога больше часа. Беседа носила явно не дружественный характер. Как позже писал В.С.Павлов, Горбачев расспрашивал прибывших о комитете – что за комитет, кто его создал, и тут же сам написал практически персональный состав. Даже А.Лукьянова предусмотрительно вписал, под знаком вопроса. Но президент не согласился ни на что, никакие аргументы на него не действовали.
Делегация из Фороса вернулась вечером 18 августа и сразу же направилась в Кремль, где состоялась встреча с руководством будущего ГКЧП. В.С.Павлов в своей книге «Август изнутри. Горбачев — путч» вспоминал об этом с долей иронии: «Из доклада приехавших товарищей однозначно следовало, что Горбачев выбрал свой обычный метод поведения – вы делаете, а я подожду в сторонке: получается – я с вами, нет – я ваш противник и не в курсе дела. Об этом свидетельствовали и ссылка его на самочувствие, и пожелании успеха, и «делайте, как хотите сами» под предлогом завершения лечебных процедур».
Спустя 10 лет, выступая на радиостанции «Эхо Москвы» Г.И.Янаев вспоминал; «Когда они прилетели, и прилетел Лукьянов с Валдая, и Бессмертных из Белоруссии, то состоялась вязкая дискуссия. Я очень долго не соглашался брать на себя обязанности президента, и подписал я эти документы в полпервого ночи, заявив при этом, что исполнять обязанности буду только до сессии Верховного Совета СССР, после которой я объявляю о том, что ухожу с поста председателя ГКЧП, исполняющего обязанности президента и вице-президента. У меня амбиций не было».
В первых документах ГКЧП было одно слабое звено — не подтвержденная болезнь Горбачева. На том вечернем заседании ГКЧП зафиксировано выступление О.Д.Бакланова, который, обращаясь к Янаеву, сказал, что вопрос о том, болел – не болел, чем болел – не главный: выздоровеет и приедет, а страну спасать надо, независимо от чьего-то желания участвовать или отсидеться. Когда Янаеву задали об этом вопрос на радио, он сказал: «Вот здесь бы я хотел быть откровенным до конца, этот вопрос правильный, и он имеет право на жизнь. Дело в том, что, если хотите, одной из главных причин поражения нашего выступления в августе 91-го была та причина, что мы искренне хотели сохранить Горбачева как президента страны. Отсюда и не логичность многих наших действий. Ведь мы исходили из чего? Что введем чрезвычайное положение. Если вы заметили, ни каких решений практических ГКЧП не осуществил в эти три дня, потому что мы ждали сессии Верховного Совета…». Думаю, что в комментариях это заявление Янаева не нуждается.
Второе. Относительно противоборства между ГКЧП и Ельциным. Сошлюсь снова на Янаева как председателя ГКЧП: «Никто не хотел арестовывать Ельцина, никаких целей и задач воевать с российским руководством у нас не было. Я до конца, до последней минуты верил, что все-таки Ельцин-государственник победит Ельцина, который люто ненавидит Горбачева, а тот, в свою очередь, Ельцина. И они спали и видели, кто кого быстрее свалит, два политических медведя в одной берлоге. И более того, я полагаю, что оба они в душе думали решать эту щекотливую проблему нашими руками… Я полагал, что мы вместе с Ельциным должны обсуждать, как выбираться из этой сложной ситуации, в которой оказалась страна». Дальше Янаев продолжал:»Никакой акции против Верховного Совета РСФСР не было сделано. Все мы не разогнали ни одну структуру государственную, не посадили ни одного должностного лица, даже Гавриила Попова, мэра Москвы, не освободили от работы, хотя он деликатного свойства информацию таскал американскому послу по 5-6 раз в день. Не было этого».
Еще раз подчеркнем: ни разу, ни в одном документе ГКЧП не упоминается возможность ареста российского президента…
Планов штурма Белого дома ГКЧП не подготовил. В.А.Крючков свидетельствовал позже, что 20 августа этот вопрос возник, но было оговорено, что это лишь проработка информации и его (плана) реализация, может начаться по соответствующей команде, которой, как известно, отдано не было. Подразделения, которые могли быть задействованы, находились на местах дислокаций.
Короче говоря, противостояния, как такового не было. Имело место одностороннее агрессивное неприятие российским руководством документов и действий ГКЧП. Забегая вперед, скажу, что Ельцин еще раз имел возможность показать себя настоящим мастером конфронтации — чего стоит, например, расстрел из танков Верховного Совета России в 1993 году!
Мне кажется, что сама постановка вопроса о противоборстве ГКЧП и Ельцина надумана. Ее позже придумали сами «победители». Потому что – если никто не боролся, то что же за победа!
Третье. Относительно влияния внешних сил на ход августовских событий ответ следует дать положительный. Из сообщений американской печати позже стало известно, что Ельцину помогала американская разведка. Она передала ему данные электронного перехвата о переговорах ГКЧП с военачальниками на местах (из чего стало известно об их пассивности и невмешательство в событии), а также направила в Белый дом связиста из посольства США со спецоборудованием, который помог команде Ельцина напрямую переговариваться с военными.
Характерно, что в те дни в эфире Москвы безраздельно вещало радио «Свобода», передачил велись непосредственно из Белого дома. Через нее шли дезинформация на весь мир «о гибели защитников Белого дома на баррикадах», на которые никто не нападал. Как писал Л.Ионов в «Независимой газете», «… так психологическим давлением радио «Свобода и Би-би-си подавили , КГБ и КПСС».
Известно, что 20 августа в Париж вылетел министр иностранных дел РСФС А.Козырев, чтобы мобилизовать Запад на поддержку российского руководства. В Брюсселе 21 августа он встречался с госсекретарем США Дж.Бейкером. Позже он признался, что не столько за «поддержкой» ездил, сколько за инструкциями. По его словам, «западные посольства в Москве перешли в режим работы на нас. Мы через них получали и передавали информацию»…
Тем временем события в Москве развивались не в пользу ГКЧП. По-прежнему средства массовой информации были отключены от политических событий. Молчал останкинский телецентр, основные радиостанции.
На фоне полной бездеятельности гэкачепистов активность окружения Ельцина усиливалась с каждым часом.. Силаев и Хасбулатов подписали 19 августа обращение «К гражданам России», в которой призвали трудящихся страны к всеобщей бессрочной забастовке, военнослужащих – не принимать участие в государственном перевороте. Кстати, эти призывы к забастовкам были полностью проигнорированы населением как в Москве, так (тем более!) и за ее пределами. В Москве в акциях протеста участвовали менее одного процента жителей.
Ельцин своим указом подчинил себе все структуры КГБ, МВД и Минобороны СССР, расположенные на территории России. Следующим указом президент России объявил членов ГКЧП изменниками народа.
Время шло. Не будучи боеспособной командой, деятели ГКЧП испытывали все нарастающую растерянность, и к вечеру 20 августа основным руководителям стало ясно, что надо отступать; реально поставленные задачи выполнить невозможно даже в Москве. Один из них, О Бакланов, заявил о своем выходе из ГКЧП « по причине неспособности стабилизировать обстановку в стране». В след за ним с таким же заявлением выступил А.Тизяков, на прощание бросивший слова:»Комитет не представляет собой ничего, кроме говорильни обо всем и ни о чем».
Маршал Советского Союза Д.Т.Язов действовал самостоятельно без оглядки на вчерашних товарищей. На утро, 21 августа он созвал коллегию министерства обороны и дал указание о выводе войск из Москвы в районы постоянной дислокации. В этот момент ему позвонили из Кремля и пригласили на очередное заседание ГКЧП, на что министр отреагировал резко: «Я в эти игры больше не играю».
Большинство населения страны рассматривало происходящие события как борьба за власть. Движущей силой, провалившей августовский» путч», стала нарождавшаяся бандитская буржуазия. Народ был по-прежнему безмолвен.
21 августа Руцкой привез из Крыма Горбачева, начались аресты руководителей ГКЧП.
Ситуация вокруг КПСС достигла критической точки. Г.Бурбулис на клочке бумаги пишет первый донос: «В ЦК КПСС идет форсированное уничтожение документов. Надо срочное распоряжение Генсека – временно приостановить деятельность здания ЦК КПСС. Силы для выполнения распоряжения Президента СССР – Генсека у Лужкова есть. Бурбулис». Эта записка была положена на стол Горбачеву, и тот 23 августа твердым почерком вывел: «Согласен. Горбачев». Во второй половине дня власти Москвы потребовали в течение часа покинуть здания ЦК КПСС, всем находящимся в них под угрозой задержания и ареста. Людей подвергали унизительному досмотру. Здания ЦК были опечатаны. Начался массовый захват партийного имущества: административных зданий, учебных заведений, издательств, типографий, домов отдыха, служебных дач и т.д.
Во время сессии Верховного Совета РСФСР 23 августа Ельцин под одобрительные возгласы демонстративно в присутствие Горбачева подписывает указ «О приостановлении деятельности Компартии РСФСР» В тот же день Секретариат ЦК КПСС принял постановление о том, что «ЦК КПСС должен принять трудное ,но четкое решение о самороспуске, судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определяют они сами». В тот же день Горбачев сложил с себя обязанности Генерального секретаря и призвал организации КПСС самораспуститься.
Повсюду началась «охота на ведьм». Прокуратура РСФСР возбудила уголовные дела по 74 территориальным партийным организациям. Шли допрос тысячи людей на предмет их участия в заговоре ГКЧП…
Август 1991 года положил начало массовой чистке в рядах высшего и среднего командного состава армии, направленной на выдвижение, прежде всего, широкого слоя генералитета, демонстрирующего лояльность новому режиму и готового верно служить ему. Лояльность часто была формой плохо скрываемого лицемерия… Уж тогда началась гигантское моральное разложение в генеральском и офицерском корпусе.
Забегая вперед, скажу, что только за год из армии было выброшено 300 генералов и 65 тысяч офицеров. Такой же чистке были подвергнуты и остальные силовые ведомства. Атмосфера морально-политического террора была сравнима с политическими событиями 1937-1938 гг. От ударов, нанесенных армии Горбачевым, а затем Ельциным Вооруженные силы до сих пор не могут оправиться.
На поверхность политической жизни всплыли беспринципные перерожденцы из бывшей КПСС, проходимцы, карьеристы, главным интересом для которых стали личные желания наживы, власти, участие в политических играх и авантюрах. Позже А.Солженицин в книге «Россия в обвале» так описывал это время: «Почти мгновенно родилось множество, почти толпы, демократов. Это множество тем более поражало, что среди верхушки новоявленных – различалось лишь 5-6 человек, которые прежде боролись против коммунистического режима. А остальные – взмыли в безопасное теперь небо из столичных кухонных посиделок — и это еще не худший вариант. Иные орлы новой демократии перепорхнули прямо по верхам из «Правды», из журнала «Коммунист», коммунистических академий, из обкомов, а то и из ЦК КПСС. Из вчерашних политруков мы получили даже не просто демократов, самых радикальных».
Ну и в заключении еще об одном. О том, почему слово «путч» я везде беру в кавычки. Я писал уже раньше, что Съерра-Леоне, вообще африканские страны пережили в своей истории не один военный переворот. На моих газах совершались настоящие путчи, например, в Либерии. И я прекрасно знаю, как обычно действует настоящие путчисты. Любой либерийский сержант заранее, без особого шума и с минимальными жертвами взял бы охраняемый бомжами Белый дом, устранил бы досадную помеху в лице руководства России, в мгновение ока переловил бы и запер под замок «героических» демократов, а уж потом бы выступил по радио с обращением к нации. И «форосский узник» стал бы у него настоящим узником. Только, боюсь, ненадолго.
Так что, нет, господа, не путч это был. Оперетка.
А с другой стороны, может, и хорошо. Избави Бог нас от настоящих-то путчей.
